strike26.ru

История  Наташи Ященко до глубины души потрясла читателей. Кто знает, как сложилась бы ее судьба, если бы не взяточничество и халатность некоторых врачей. И что же поняла мама, которой пришлось пережить смерть своей дочки.

В конце лечения мы были в эйфории, что тут реально всё есть, ведь в Полтаве мы бы потратили намного больше. В качестве благодарности я дала заведующей Стецюк Ольге Михайловне 600 долларов. Да, знаю, вы в шоке от этого. Я тоже сейчас в шоке, а на тот момент я не знала как благодарить. И в результате нам предложили остаться в Киеве.

Встретили нас с улыбкой. А как тут можно не улыбаться, если ребёнок на вопрос, как тебя зовут, отвечает — Ященко Наталия Юрьевна. Так нашу Натульку и называли. В первый день Наташу осмотрела молодая доктор Мартынова Валерия. Я в жизни ещё ни разу не видела, чтобы так хорошо осматривали ребёнка. Также порадовало и поразило — есть все медикаменты.

Сейчас, я не знаю, как туда едут. На тот момент, практически два года назад, было негласное правило — сначала должны были ехать в Киев родители и просить о месте, а потом везти ребенка. И практически все платили деньги за то, чтобы взяли. Я не могла понять, почему я должна платить за то, чтобы просто дали место. Поэтому мы не ездили договариваться, а поехали прямо в отделение.

Да, ещё одно. Последнюю пункцию в Киеве Ольга Михайловна сделала не полностью. Если бы она сделала как надо, то ещё в мае мы бы уже знали, что у Наташи рецидив. Ну, значит, так должно быть. Я не оправдываюсь, не мщу, не обижаюсь и не злюсь. Мы сами виноваты, мы сами даём взятки, мы сами молчим и плачем по ночам над детьми и мы сами ничего не хотим менять. Вопрос, почему именно все медики против медреформы? Я — за медреформу, ведь хуже медицины, чем сейчас, быть уже не может».

После реабилитации в Литве мы вернулись в Охматдет. Нашим лечащим доктором стала Валерия Витальевна (та, что первый раз осматривала Наташеньку).  С ней мы научились не бояться, спрашивать абсолютно всё, что касается болезни и всего, что нас интересовало. Медсестры и весь персонал стали родными.

Вы знаете, самое тяжелое — переступить через страх и сказать правду. Ведь в голове сразу мысль, что я кого-то обижу, а вдруг мне придётся снова приехать в Охматдет и что-то не так сделают моему ребёнку. Но все-таки я написала заявление в телефонном режиме, рассказала всё.

Это старое здание в несколько этажей, где каждый этаж — свое царство со своими королями и законами. В первую очередь мы пошли к Рыжаку, заведующему трансплантацией (он заменял главного гематолога страны Донскую). После долгих слезных уговоров он согласился нас принять, и мы зашли к нему в кабинет. Первое, что мы увидели в кабинете, — большие иконы, а рядом с ними висят два листочка, на которых написано, что врач должен делать, а чего он делать не должен. Так вот, врач должен: носить дорогие часы, пользоваться дорогим телефоном, ездить на дорогой машине и все в этом роде. В то же время он не должен: лечить вас и ваших детей «за спасибо», доктор тоже хочет кушать.

После этого мы пошли к заведующей онкогематологического отделения. Нас долго не пускали, а когда мы все-таки зашли в кабинет, женщина грубо спросила, чего нам надо. Как оказалось, это и была заведующая Кубаля Наталия. Сразу она отказалась консультировать, но опять-таки после долгих упрашиваний она выписала необходимые анализы. Деньги мы ей предлагали и пытались оставить, но она не взяла.

А для докторов — настоящих и будущих, есть одна просьба, будьте человечными! Вы сами выбирали и выбираете себе профессию, но мы не выбираем болезни своим детям и себе. Если вас не устраивает зарплата, идите в платную клинику. Ведь профессия врача подразумевает спасение жизни, а не набитый карман и джип под окном.

Сделанные анализы ничего не показали, Натулька была в неопределенном состоянии. Чтобы вы понимали, это был второй случай за всю историю лейкоза в Украине, чтобы инсульт был такой тяжёлый после химиотерапии. И никто ничего не мог сделать. Пока не появились волонтёры АТО, которые смогли убедить, на тот момент главного врача, Охматдета Гладоша, что нашему ребёнку нужна помощь.

На тот момент я не понимала, но сейчас я наконец-то осознала, что именно.Первое, мы должны нести добро, уважать медицинских работников, менять себя, а не окружающих — и тогда поменяется мир вокруг нас. Надо принимать волю Всевышнего, радоваться жизни, несмотря ни на что, не бояться говорить правду, помогать людям. Только, когда мы сами поменяемся, изменится всё вокруг.

И вот Валерия Витальевна ушла в отпуск, а после выхода из отпуска, её к нам уже не пустили. Да, именно не пустили, нам даже разговаривать нельзя было. Точно не знаю почему, но предполагаю что кто-то донес заведующей, как мы с другой мамой говорили, что очень ждём Валерию Витальевну. Да, в наше время ревность есть даже в больнице.

И перестаньте мешать молодым и талантливым докторам. Делитесь опытом! Надо гордиться и радоваться, что у вас есть кому передать свои знания. Я знаю, что меня читают и эти доктора, и в этой публикации я отвечаю за каждое своё слово.

Когда у Натульки перекосило лицо, я сразу же перезвонила в Полтаву. Мне сказали, что нужно срочно на пункцию. Мы даже не звонили в Охматдет, мы просто поехали ночью в Киев и в 7 утра уже были в отделении. Я сразу, как только зашла в кабинет, положила 100 долларов, чтобы все сделали быстро и без комментариев. Вечером мы уже точно знали, что рецидив — нейролейкоз.

В день, когда я забирала нужные документы, на 1 этаже в Охматдете разыгралась целая драма. Заведущая Ольга Михайловна в пьяном угаре начала выбрасывать вещи Валерии Витальевны. Молодому доктору никто не верил, что заведующая пьёт на работе, а мы — мамы — боимся написать заявление.

«Впервые мы столкнулись с Охматдетом после химиотерапии в Полтаве. Полтавские врачи никак не могли установить диагноз, поэтому мы поехали в Охматдет.

После выписки я попросила приезжать в Киев на пункции, и снова дала заведующей деньги. Мы закончили лечение, все было хорошо, но начали падать анализы. Сначала Ольга Михайловна отвечала нормально, но однажды, когда у Наташи поднялась температура, на мой вопрос, что делать, я услышала: «Танечка, выйдите на улицу, разгонитесь и ударьтесь головой о стену, вы поняли? И так несколько раз, потом посмотрите на себя в зеркало и скажите, какая вы дура». Я ей сказала спасибо и, что так и сделаю. Через неделю у Наташи уже был рецидив.

Когда-то мы с Рыжаком столкнулись и он мне объяснил, что его семья тоже кушать хочет, и что болезни детей это наказание родителям за их грехи. Я ему ответила, что скорби нам даются, чтобы мы ЧТО-ТО поняли.

Когда ты читаешь это, ты просто достаешь деньги и даешь ему, потому что жизнь твоего ребенка гораздо важнее, чем деньги. Мы дали ему 1000 грн только за то, что он выписал, какие надо сдать анализы.

С Наташиным диагнозом необходимо капать высокодозный метотрексат, в Полтаве его не капают, потому что нет прибора, который показывает как организм его выводит. Поэтому пришлось опять ехать в Охматдет.

В следующий раз мы поехали в Охматдет сразу к Донской. Она приняла нас хорошо, все доступно объяснила. После разговора с ней мы понимаем, что выбора нет, либо делать химию и ждать, как отреагирует Натулька, либо не делать и она умрёт от лейкоза. Мы заходим в лабораторию, спрашиваем результат пункции и начинается самое интересное. Молоденькая девочка спрашивает у кого-то в кабинете за анализы, называет фамилию Ященко и в этот момент вылетает женщина лет 50 и начинает на меня орать, мол, чего сюда припёрлась, и чуть ли не вытолкала меня. У меня от шока вообще дар речи пропал. На вопрос почему она на меня кричит, я услышала, что «за вас, Ященок, уже пол-Охматдета знает». Вышла я без ответа. Как потом я узнала, это была заведующая лабораторией.

Много было нюансов, но после этого уже не было радости и расслабленности в отделении. Особенно после того, как Ольга Михайловна зашла пьяная и начала осматривать Наташу. Я даже не знала, что можно сделать. У меня начали открываться глаза на всё. Особенно на то, как родители по всему миру ищут преднизолон, а у тебя в палате стоит холодильник, забитый преднизолоном. Начинаешь слышать, как кричит заведующая на мам, которые приходят на дневной стационар.